И о международных новостях… - симпатичная дикторша перебрала листки, лежащие перед ней на столе, нашла нужный и продолжила – В Бразилии было совершено сенсационное открытие… Но что же именно открыли в Бразилии Алю интересовало мало. Ей скучно было смотреть на красивое лицо дикторши Соколовой, каждый день появляющееся за серым стеклом экрана старенькой «Березки». Дикторша пыталась сделать вид, что ей необычайно интересно то, о чем она рассказывает, но у нее это плохо получалось. И Аля всякий раз злилась – почему этого никто кроме нее не замечает? Дикторшу хвалили.
На этот раз дома никого не было, и она могла крутить маленький белый штепсель прокрутки программ телевизора как угодно, не боясь окрика или болезненного шлепка по пальцам. Наигравшись им вдоволь, Аля выключила телевизор совсем (выдернув чуть теплую вилку из розетки) и уставилась в окно. Делать было нечего. Ну прямо как в том стишке, который они с мамой разучивали позавчера – «Дело было вечером, делать было нечего…» Что было дальше, Аля забыла и даже не старалась вспомнить – знала, что бесполезно. Ей почему то всегда плохо давались стихи.
За окном висело плотное белое одеяло тумана. Бабушка однажды прочитала Але интересную книжку, «Приключения Карика и Вали» называется. И туман в ней описывался как множество маленьких пузырьков, заполняющих воздух и лопающихся от прикосновения к ним. Вот это Аля представляла хорошо. Иногда ей даже казалось, что если открыть форточку в туманный день, немного пузырьков тумана залетит и к ней в комнату, и тогда можно будет играть, будто ты – Валя, а старенький раскладной диванчик – хищный цветок, который пытается тебя съесть. Но форточку Але открывать запрещалось. Как запрещалось трогать небольшую коробочку с деревянными палочками (спичками), лежащую где то на кухонной полке чуть не под самым потолком, куда ей было не дотянуться. Однажды Аля спросила у мамы, почему ей не разрешают ими пользоваться, как взрослой, на что мама рассеяно как всегда потрепала ее по светлой макушке и ничего не ответила. Как будто это тайна. Но Аля не обижалась – у мамы много своих забот, какое ей дело до каких то палочек? Мама была занята практически всегда. Аля видела ее только по вечерам, из-за двери молча наблюдая за тем, как она пьет чай. Мешки под глазами, заострившийся нос – все это было таким странным… Раньше мама была не такой. Она была веселой и смеялась, когда папа носил ее на руках и целовал. Он и Алю целовал, только ей больше нравилось, когда ее поднимали на руках к самому потолку. Маму к потолку не поднимали, но она, кажется, была рада и поцелуям. В общем, все были довольны. А потом папа исчез. Мама не спала всю ночь, стоя у окна, и Аля тоже не спала, чтобы маме не было одиноко одной. Утром папа не пришел. И вообще он больше не приходил, «только его и видели» - как говорила на кухне бабушка, нарезая капусту на салат. Мама всегда плакала от этих слов и убегала в свою комнату, где на столике стояла большая папина фотография, затянутая в черную материю. Тогда Аля узнала много новых слов, таких как «корреспондент», «забастовка» и «кладбище». Первое слово Але нравилось больше всех, ведь оно обозначало папу, а остальные она просто запомнила.
Але всегда нравилось узнавать новые слова. Раньше папа сажал ее к себе на колени и мягко подбрасывая рассказывал интересные истории, в которых было очень много нового и странного. А мама смотрела на них и смеялась, потому что Аля тогда была еще совсем маленькой и вместо того чтобы слушать пыталась ухватить губами пуговицу на папиной рубашке. Сейчас то она с удовольствием послушала эти истории еще раз, и наверное даже одела бы ради этого ненавистные колготки (если вдруг потребуют), но мама никогда ничего не рассказывала. Она только молча пила по вечерам чай и сразу ложилась спать, пожелав Але спокойной ночи. Аля тоже желала маме спокойной ночи и потом несколько раз приходила на цыпочках, чтобы послушать ее тяжелое дыхание. Мама иногда разговаривала во сне, и тогда Аля садилась рядом на стул и слушала. А потом бежала к себе, забиралась под одеяло и пыталась объяснить непонятливой кукле Даше что именно говорила мама.
У Али было много кукол, целый мирок со своей гостиной, столовой, детской комнатой и спальней. Куклы ссорились, мирились, обедали в столовой, обмениваясь новостями и вели полноценную жизнь время от времени рожая детей (это когда Але покупали новую куклу) и умирая (когда кукла почему либо портилась и становилась некрасивой). Самой любимой Алиной куклой была Даша, знавшая почти все ее секреты. Но кое о чем Аля Даше никогда не рассказывала – например о том, что она боится бабушки. Даша была хоть и подругой, но все таки могла рассказать обо всем другим куклам и те начали бы над Алей смеяться. Этого Аля не выносила. Поэтому Даша всегда оставалась дома, когда Аля решалась зайти к бабушке в комнату или проскользнуть на кухню. Передник, который бабушка носила не снимая кажется даже ночью, странно пах какими то травами, а сама бабушка казалась злой волшебницей, когда колдовала над кастрюлями и сковородками, то и дело помешивая в них деревянной ложкой на толстой ручке. Над кастрюлями поднимался ароматный пар, и бабушкино лицо в клубах этого пара казалось немного кривым и чересчур круглым. Впрочем, иногда она давала Але конфету или печеньку, и на некоторое время превращалась из колдуньи в добрую волшебницу. До новых недоразумений (какое слово!).
Недоразумениями Аля называла про себя те случаи, когда бабушка требовала от нее чего то странного и неприятного. Например надеть шерстяные колючие колготки или убрать вытащенные из шкафа игрушки… Как объяснить бабушке, что ноги от колготок чешутся ну просто нестерпимо, а игрушки разумнее оставить лежать на полу – все равно она будет играть в них и завтра, Аля не знала. И даже не пыталась объяснить. Она просто брала Дашу на руки и не замечая бабушки принималась рассказывать ей сказку. Бабушка долго сердилась и громко кричала, но Дашу никогда не отбирала и вообще Алю не трогала. Накричавшись вдоволь, она уходила ворча на кухню и закрывала дверь. И Аля знала – до вечера с бабушкой лучше не связываться…
Алю никогда не оставляли дома одну – боялись, что она откроет газ, взорвав квартиру, пустит воду из всех кранов, устроив потоп соседям или дотянется до лежащих на верхней полке спичек и разожжет посреди комнаты костер из газет и журналов. Аля никогда не понимала, почему взрослые ей так не доверяли. Зачем ей открывать воду из кранов или разжигать костер? Но раз все этого боялись, Аля точно знала что так и поступит, представься ей подходящая возможность. А потом сама все закроет, потушит и проветрит… чтобы доказать недоверчивой Даше что она уже взрослая.
Сейчас, когда взрослые куда то ушли, можно было смело действовать. Аля еще немного посмотрела на туман за окном, повертела в руках маленький белый штепсель, выдранный с мясом из «Березки» (а что делать, если он так слабо держался?) и пошла в ванную открывать воду. «Понимаешь», – объясняла она непонятливой Даше, испуганно смотревшей на нее круглыми пуговичными глазами, – «я выросла и стала взрослой… пора приучаться к самостоятельности». Она залезла на табуретку и протянула руку к тугому красно-синему крану – «Не бойся Даша, все будет хорошо…»
Из проржавевшего крана с хрипом ударила мощная струя воды.